Москва против Орды. Дюжина ножей в спину евразийству - Сергей Петров

Похвала Ивану Даниловичу называет в числе его основных достоинств правосудие, благочестие, благотворительность, а также то, что в годы его правления в «запустевшей Русской земле» установилась «тишина велия». О том же самом говорит и московская летопись: «седе князь великии Иванъ Даниловичь на великомъ княжении всеа Русии, и бысть оттоле тишина велика на 40 летъ и престаша погании воевати Русскую землю и закалати христианъ, и отдохнуша и починуша христиане отъ великиа истомы и многыа тягости, отъ насилиа Татарскаго, и бысть оттоле тишина велика по всеи земли»131. Действительно, четыре с половиной десятилетия между 1281 г., когда началась вражда между Дмитрием и Андреем Александровичами, и 1328 г., когда была разгромлена Тверь, оказались отмечены почти непрерывными междоусобными войнами русских князей, сопровождавшимися татарскими вторжениями. Напротив, в годы княжения Калиты на Руси не было крупных междоусобных войн и татарских вторжений, хотя за это и приходилось платить внешней лояльностью хану и тяжёлыми поборами в ордынскую казну. «Тишина велия» продлилась и в правление его сыновей и захватила первые годы правления его внука. 40 спокойных лет между Щелкановщиной в 1327—1328 гг. и первой Литовщиной в 1368 г. дали Руси возможность собраться с силами, благодаря чему при Дмитрии Ивановиче она смогла выстоять в ожесточённой борьбе на два фронта – с Ордой и Литвой.

Семён Иванович Гордый (1340—1353)

В момент смерти Ивана Калиты его старший сын Семён находился в Нижнем Новгороде. 2 мая 1340 г. он вместе со своими братьями Иваном и Андреем отправился в Орду за подтверждением своих владельческих прав. Если верить сообщению Воскресенской летописи, претензии на великокняжеский титул выдвинули ещё трое русских князей: «И по немъ (т. е. Иване Калите) сопрошася князи Русстии о великомъ княжении: князь Костянтинъ Михаиловичь Тверьский, князь Василей Давыдовичь Ярославьской и князь Костянтинъ Васильевичь Суздальской, поидоста о великомъ княжении во орду»132. Узбек дал ярлык на великое княжение Семёну Ивановичу, который 1 октября 1340 г. взошёл на владимирский стол. Однако его владения были существенно урезаны по сравнению с владениями Калиты – Нижегородское княжество было выделено из состава Великого княжества Владимирского и передано суздальскому князю Константину Васильевичу, брату Александра Васильевича, который владел Нижним Новгородом в 1328—1331 гг. как великий князь владимирский: «Того же лета седе въ Новегороде въ Нижнемь на Городце на княжении на великомъ Костянтинъ Васильевич [ь] Суждальскы»133. Из этого можно заключить, что, несмотря на внешнюю лояльность московских князей, хан не доверял им и стремился не допустить их усиления.

Даже за урезанное великое княжение Семёну Ивановичу пришлось, по всей видимости, дорого заплатить. После возвращения из Орды он попытался собрать с новгородской Новоторжской волости чрезвычайную подать, но это вызвало возмущение новоторжцев, которые призвали к себе на помощь новгородцев: «В то же лето прииде князь Семеон из Орды и насла на Торжокъ дани брати, и почаша силно деяти. Новоторжьци же прислаша с поклономъ в Новъгород; и послаша Матфея Валфромеевича, и Терентия Даниловича с братомъ, и Валфромея посадница сына Остафьева, и Федора Авраамова с полкы; и ехавши, изгониша Торжокъ безъ вести, и изимаша наместьниковъ Михаила князя Давыдовиця, Ивана Рыбкина сына, и борцовъ, Бориса Сменова сына, и жены их и дети, и сковаша я»134.

В это же время в Брянске вспыхнуло восстание против ставленника Москвы князя Глеба Святославича, по-видимому, также вызванное дополнительными поборами в пользу Семёна Ивановича: «Тое же зимы злые коромолници, сшедшеся вечемъ, Брянци оубиша князя Глеба Святославича месяца дек [абря] въ 6 день, на память святаго отца Николы»135. По сообщению новгородской летописи, возмутившихся брянцев безуспешно пытался успокоить митрополит Феогност, явно действовавший в московских интересах: «Тои же зиме месяца декабря въ 6 на Николинъ день убиша брянци князя Глеба Святъславица; и в то время и митрополит ту бяше, и не возможе уняти их, нь вышедше изъ церкви святого Николы»136.

Если в Брянске вмешательство митрополита закончилось ничем, то в Новгороде Семёну Ивановичу с его помощью удалось добиться признания себя князем и выплаты дополнительной дани: «Тои же зиме прииде князь Семеонъ с полкы в Торжокъ со всею землею Низовьскою; новгородци же почаша копити волость всю в город, а ко князю послаша владыку и Авраама тысячкого съ иными бояры, и доконцаша миръ по старымъ грамотамъ, на всеи воли новгородчкои, и крестъ целоваша; а князю даша боръ по волости, а на новоторжцех 1000 рублевъ; бяше же ту и митрополит; и присла князь наместьникъ в Новъгород»137. Однако Брянск всё-таки вышел из-под власти великого князя владимирского, вернувшись в зависимость от Смоленска, а тем самым и от Литвы. Таким образом, восхождение Семёна Ивановича на владимирский стол ознаменовалось потерей для великого княжения двух важных земель – Нижегородской и Брянской.

В конце 1341 г. умер хан Узбек, на ордынский престол вступил его сын Джанибек. В мае 1342 г. Семён Данилович отправился за подтверждением своих полномочий в Орду, куда уже до него выехали суздальский, тверской и ярославский князья. Джанибек оставил в силе решение своего отца о передаче Нижнего Новгорода суздальскому князю. Однако в следующем году Семён Данилович предпринял неудачную попытку вернуть Нижегородское княжество под свою власть: «Въ лето 6851 князь великии Семенъ Иванович [ь] сперъся съ княземъ Костянтиномъ Василиевичемъ Суждальскымъ о княжении Новагорода Нижняго и поидоша во Орду и яшася бояре Новогородскыи и Городечьскыи за князя Семена Ивановича, да съ нимъ и въ Орду поидоша. И бысть имъ въ Орде судъ крепокъ и достася княжение Новогородское князю Костянтину и выдаша ему бояръ, и приведени быша въ Новъгородъ въ хомолстехъ и имение ихъ взя, а самехъ повеле казнити по торгу водя»138. Таким образом, Джанибек продолжил проводить политику своего отца по ослаблению власти великих князей владимирских.

Семён Данилович совершил ещё три поездки в Орду – в 1344, 1347—1348 и 1350 гг. Поездки 1344 и 1350 гг., по всей видимости, преследовали цель утверждения за Москвой рязанских владений на левом берегу Оки, которые были получены в обмен на московские владения на окском правобережье (в духовной грамоте младшего брата Семёна Ивана Ивановича они упоминаются как «отъменьныя места Рязаньская»). Целью поездки зимой 1347—1348 гг., видимо, было присоединение к Великому княжеству Владимирскому Юрьева Польского.

Существенную роль в ордынской политике Семёна Ивановича играла Литва. От своего отца он унаследовал враждебные отношения с литовскими князьями. Осенью 1341 г. Ольгерд, бывший тогда ещё только правителем Витебска, совершил поход на Можайск: «Тое же осени месяца ок [тября] въ 1 день, въ Покровъ святыя Богородица, пришедше Олгердъ съ литовьскою ратию къ городу къ Можаиску посадъ пожьгли, а города не взяли»139. Эта акция определённо явилась ответом на русско-татарский поход на Смоленск зимой 1339—1340 гг. Цель похода также была выбрана не случайно – Можайск изначально входил в состав Смоленского княжества, но был захвачен, по всей видимости, Даниилом Московским в 1291 г.

Вскоре после похода Ольгерда на Можайск в Литве произошла смена власти – в конце 1341 г. умер Гедимин, назначивший преемником своего сына Евнутия в обход старших сыновей Ольгерда и Кейстута. Между Гедиминовичами началась борьба за власть, которая на некоторое время отвлекла их от внешнеполитических вопросов. В 1345 г. Ольгерд и Кейстут свергли Евнутия, который бежал в Москву, в то время как его брат и союзник Наримонт бежал в Орду: «Того же лета створися в Литве замятня велика: изгони город Вилно Алгердъ с братом Кестутиемъ, и князь великыи Евнутии перевержеся чресь стену и бежа въ Смолнескъ, а Наримонтъ бежа в Орду къ цесарю. Прибежа князь Евнутии въ Смолнескъ, побывъ ту мало, и поиха к великому князю Семеону на Москву, и ту его крести князь Семеонъ въ имя Отца и Сына и святого Духа, и наречено бысть имя ему Иоанъ»140.

Уже в 1346 г. Ольгерд совершил крупный поход на новгородские владения: «Того же лета прииха князь Литовьскыи Олгердъ съ своею братьею съ князи и со всею Литовьскою землею, и ста в Шелоне, на усть Пшаги рекы, а позывая новгородцовъ: „хочю с вами видетися; лаялъ ми посадникъ вашь Остафеи Дворяниць, назвал мя псомъ“. И взя Шелону и Лугу на щитъ, а с Порховьского городка и съ Опоки взя окуп»141. Хотя сам Ольгерд назвал причиной своего похода оскорбление от новгородского посадника, его действия были определённо направлены против Семёна Ивановича Московского, который незадолго до этого посетил Новгород в качестве его князя: «Поиха владыка Василии на Москву къ князю и к митрополиту зватъ князя великаго в Новъгород, и тамо митрополит Фегнастъ благослови архиепископа новгородчкого Василья и дасть ему ризы хрестьцаты. Тои же зимы прииха князь Семеонъ в Новъгород на столъ, на Федорове недели, на Зборъ, седе на столе своем, правнукъ храбраго князя Александра; побывъ 3 недели в Новегороде, и поеха на Низъ о цесареве орудьи»142. Пребывание в Москве Евнутия, которого как претендента на литовский престол Семён Гордый мог в любой момент использовать для борьбы с Ольгердом, должно было сильно беспокоить великого князя Литвы. Однако события, которые разворачивались в это время в юго-западной Руси, вскоре заставили Ольгерда решительно изменить свою позицию в отношении Москвы.